Евгения Лёзина

Бывший министр юстиции Веймарской республики и университетский профессор, уволенный с госслужбы в 1933 году, в первые месяцы нахождения национал-социалистов у власти, Густав Радбрух одним из первых в мировой юриспруденции поднял проблему неправовых законов или узаконенной несправедливости (gesetzliches Unrecht), выступив после войны с жесткой философско-правовой критикой юридического позитивизма464. В работах «Пять минут философии права» (1945) и «Законное неправо и надзаконное право» (1946) Радбрух, обращаясь к проблеме несправедливого закона, сформулировал позицию, получившую впоследствии широкую известность как «формула Радбруха» (Radbruchsche Formel). Суть данной концепции, легшей впоследствии в основу международного права, заключалась в том, что очевидно противоречащий естественному праву (lex naturalis) закон не является справедливым и обязательным к исполнению.

В двух процессах 1952 года, в которых к ответственности за содействие транспортировке евреев в концлагеря были привлечены сотрудники гестапо и полиции, Федеральный верховный суд аналогичным образом постановил, что нацистские законы, допускающие ограничения личных свобод, не были обязательными к исполнению и потому не могли быть использованы в качестве оправдательной основы даже по вопросу об отсутствии у подсудимых преступных намерений. В решении суда говорилось, что «свобода государства определять, что должно являться правовым, а что неправовым в пределах его территории, не является неограниченной»478. «Несмотря на все различия в национальных правовых системах, — говорил далее суд, — в сознании всех цивилизованных народов существует основная область справедливости, которая в соответствии с общей правовой убежденностью не может быть нарушена ни законом, ни какими-либо иными административными мерами»479.

Теодор Зай­дель, цитируя «формулу Радбруха», подчеркнул, что нельзя уважать законы режима, лидеры которого «не пользовались никакой легитимацией» (durch nichts legitimiert waren)501

Камертоном всего исследования можно считать вопрос Варлама Шаламова: «Разве уничтожение человека с помощью государства — не главный вопрос нашего времени, нашей морали?» Но как выйти из такой системы, когда все институциональные структуры государства, законы, социальный порядок, образование, идеология, культура предназначены для оправдания и обеспечения подобных практик насилия? И не просто выйти, а создать условия, при которых это станет невозможно в будущем?

Впервые, как показывает Лёзина, эта задача была четко сформулирована в США в 1942 году немецкими эмигрантами — Ф. Нойманом, О. Кирххаймером, Г. Маркузе и другими представителями Франкфуртской школы социальных наук. Еще в условиях войны, исход которой тогда был не ясен, ими по запросу американской администрации была разработана детальная программа денацификации. Ее смысл заключался в том, чтобы не только выявить и наказать преступников, но и обеспечить невозможность воспроизводства нацистских институтов и тоталитарной идеологии в будущем. А это означало — определение круга ответственных за преступления нацистского режима, правовую оценку их действий, организацию и проведение судебных процессов, продуманную кадровую политику, а также — может быть, самое трудное — изменение массового отношения к режиму, формирование другой моральной атмосферы в обществе, делающей тоталитарную идеологию и политику недопустимыми.