Виктор Андреев

Подчас я склонен думать, что хороший читатель еще более загадочен и уникален, чем хороший автор.

дружба у них была вполне английская — из тех, что начинаются с отказа от доверительных признаний, а вскоре обходятся и без диалога.

Труд составителя толстых книг, труд того, кто должен растянуть на пятьсот страниц мысль, полное устное изложение которой занимает считаные минуты, тяжкий и изматывающий, сродни безумному бреду. Лучше поступить следующим образом: сделать вид, что эти толстые книги уже написаны, и предложить читателю их резюме, какой-то комментарий к этим текстам.

Он без труда изучил английский, французский, португальский, латинский. Однако я подозреваю, что он был не очень способен мыслить. Мыслить — значит забывать о различиях, обобщать, абстрагировать. В загроможденном предметами мире Фунеса были только подробности

Будучи более практичным, более бездарным и более ленивым, я пред­почел создавать комментарии и примечания к воображаемым книгам

Оставляю разным (но не всем) будущим временам мой сад расходящихся тропок

Мун сводил всю мировую историю к одному мутному экономическому конфликту. Он утверждал, что победа революции неизбежна. Я возразил, что джентльмену могут прийтись по нраву только проигрышные предприятия.

И тогда я понял, что трусость его неизлечима. Я смущенно попросил Муна побе­речь себя и вышел. Мне было так стыдно за его малодушие, как будто трусом оказался я сам, а не Винсент Мун. Поступок одного человека — это ведь и поступок всех людей

эту башню (так откровенно сочетающую отвратительную белизну санатория, нумерованное однообразие тюремных клеток и общий отталкивающий вид)

Еще одна школа находит, что история мира — а в ней история наших жизней и мельчайших подробностей наших жизней — записывается неким второстепенным богом в сговоре с демоном.