Михаил Л. Табенкин

Вглядевшись глубоко в самую сущность цветка, вы увидите, что в нем одновременно присутствуют и отбросы, и компост и что в свой черед цветок неизбежно превратится в отбросы. Но не пугайтесь! Вы и есть садовник. Вы ничего не отбрасываете и ничем не пренебрегаете, потому что вы не боитесь отбросов – в ваших руках власть превращать отбросы в цветы, фрукты и овощи. Вы вырастите на отбросах прекрасные цветы, свежий салат-латук и сочные огурцы.

Это искусство жить в ситуации хронической нестабильности, с непредсказуемыми поворотами событий и постоянными нововведениями – в мире, где непрерывно появляются новые возможности и удобные случаи. Международным кураторам периодически приходится реагировать на новые географические, социальные и политические условия.

В постфордизме слово стало плотью.

постфордизме слово стало плотью.

тут случилось кое-что забавное. Я мчался по автостраде в потоке других машин и ощутил легкое покалывание в желудке. Мое возбуждение постепенно перевешивало страх. Азарт становился сильнее ностальгии.

Но в конечном счете я понял: путь всегда только прямой и узкий

Секрет жизни не в том, чтобы упасть семь раз, а в том, чтобы восемь раз подняться

По мне ползали насекомые — с лизняки, муравьи, многоножки. Они ползали по рукам. По лицу. Заползали в уши. Заползали в нос. Я гнил так же, как листва и эти самые веточки. Я разлагался — я был мешком дерьма. Насекомые и земля принялись меня пожирать. С моего разрешения. Я не смел пошевелиться. Не имел такого права. Я гнил и разлагался в этой грязи, под этой гнилой листвой. Я был достоин такой участи. У меня не было другого выбора.

Я покорился судьбе и слился с грязью и гнилью. Все было кончено. Я был мертв.

На меня опустились тишина и покой. Мое дыхание выровнялось и пришло в норму. Я расслышал знакомый звук, который не слышал десятилетиями, — это было пение утренних птиц. Одна за другой, медленно, но верно, их красивые, мелодичные трели сливались в симфонию.