Жозе Мария Эса де Кейрош

него всегда была почти суеверная любовь к воде; он не уставал твердить, что для человека нет ничего лучше, чем вкус воды, шум воды и созерцание воды.

— В природе нет ничего непристойного, моя дорогая сеньора. Непристойно лишь невежество… Закрывать ребенку глаза… Нет ничего более похвального, чем интерес к нехитрому устройству человеческого организма.

В стране, которая не вылезает из болезней, важнейшим патриотическим делом, бесспорно, должно быть искусство врачевания.

— Но вы уверены, сеньор Висенте, в том, что, едва эта «шайка», как вы точно выразились, покинет гавань, все наши больные вопросы будут разрешены и все станут утопать в блаженстве?
Нет, сеньор Висенте не такой осел, чтобы так думать. Но ежели вся «шайка» исчезнет, разве его милости неясно? Страна освободится; и тогда ею смогут управлять передовые и образованные люди…
— Знаете, в чем наша беда? Нами управляют плохо не по злой воле, а потому, что правители наши — скопище невежд. Они ничего не знают. Ничегошеньки. Они не злодеи, а просто тупые неучи.

— Бархат придает строгость… А темно-зеленый цвет — самый благородный, самый безупречный… Он имеет свойство успокаивать и будит мысль… Как хорош этот диван. Настоящее ложе любви…

Под теплым осенним португальским солнцем Эга — это воплощение богемы, щеголявший прежде в зашитом белыми нитками рванье, — носил меховую шубу, роскошную, какую впору носить русскому князю, да и то лишь на прогулке в санях зимой: просторную, долгополую, с петлицами из витого шнура; пушистый воротник и обшлага из куньего меха окутывали его тонкую шею и запястья чахоточного.
— Что, хороша моя шуба? — И Эга, довольный, поворачивался так и эдак, распахивал шубу, демонстрируя богатый подбой. — От лучшего меховщика. И все на доходы от эпидемии.

Мы судим о цивилизованном человеке так же, как негры с острова Сан-Томе, которые думают, что если кто-нибудь из них вместе с набедренной повязкой напялит на себя старый хозяйский фрак, то сразу сделается знатным фидалго и даже белым! Все это смехотворные потуги. Куда я положил свой портсигар?

Если в Лиссабоне не сыщется дам, способных украсить наш сенакль, мы их ввезем из-за границы, что для Португалии совершенно естественно. Ведь мы ввозим все. Законы, идеи, философские учения, теории, проблемы, эстетические воззрения, научные открытия, вкусы, товары, моды, манеры, остроты — все, все прибывает к нам в корабельных трюмах. Цивилизация обходится нам чрезвычайно дорого, если учесть еще и таможенную пошлину; а кроме того, чужая культура не на нас скроена — она нам не по росту…