Андрей Фурсов

Показателен термин, который Ференц Фехер и Агнес Хеллер употребили для характеристики политики в США, — «биополитика». Центральными вопросами политической жизни США стали раса, гендерные отношения и здоровье. Иными словами, происходит «биологизация» политической борьбы, ее объектами становятся не столько социальные, сколько биологические характеристики. А если добавить сюда экологистов — то и природные.

Сейчас по счетам своих дедов и отцов придется платить очень большой части населения земного шара, которую логика развития современного мира отталкивает от общественного пирога, выталкивает за рамки среднего класса — в социальный низ. Это происходило и происходит повсюду, начиная с 80-х годов: в Индии и СССР/России, в Югославии и США, в Мексике и даже в тихой Голландии, где, как заметил один историк из Амстердама, молодежи 90-х годов будет значительно труднее в борьбе за место под солнцем, чем их отцам, а ее детям — еще труднее, чем ей самой. Потому что и солнца, и места под ним становится меньше.

Смысл этого — в лишении населения тех гарантий и благ, которые оно получило особенно в послевоенный период за счет разрастания негативной социальной функции капитала, именуемой коммунистической властью, и связанного с этим процессом накопления вещественной субстанции. На рубеже 70–80-х годов выяснилось, что «Боливару коммунизма» двух этих субстанций — властной и вещественной — в достигнутом ими объеме не снести.

Оставим споры о необходимости восстановления СССР людям ушедшего XX в., так и оставшимся в нем, словно экипаж затонувшей подлодки. Пусть мертвые хоронят своих мертвецов. Речь не должна идти о восстановлении ни СССР, соответствовавшего эпохе функционального капитализма, ни Российской империи, соответствовавшей эпохам Старого Порядка и Субстанционального капитализма. Восстановить в истории вообще ничего нельзя. История нереставрационна по своей природе.

Для того чтобы увидеть, для осознания необходим был Момент Истины. Нужно было, чтобы рухнул коммунизм, чтобы пришел день, когда одна эпоха умерла, а другая не наступила и, следовательно, когда можно заглянуть в Колодец Истории. Искривленное Время выпрямилось и сжалось, Зеркало Истории треснуло, и можно уже увидеть не собственное отражение, а то, что было скрыто за зеркалом. Умерла старая структура и еще не оформилась новая, а потому системность, сама система предстала в своей наготе. Как и субъект этой системы.

Революция — это цепь самообманов, постепенно переходящих в обман.

И действительно: равенство — с кем, как и почему? Равенства никогда не было. Это — миф. Как и демократия. Просто «демократии», «демократии вообще» никогда не существовало.

Итак, народовластие возможно лишь в поздневарварских обществах, на поздневарварской исторической стадии развития, логически являющейся пред классовым состоянием, между доклассовостью и классовостью. Позднее варварство — особая эпоха и особый строй в истории.

XX век был Ночью Современности — как XIX был ее Днем. Ночь вместе с Современностью кончилась.

Победил капитализм? Победил. В том смысле, что «Я один… И разбитое зеркало». Люди ждали конца Ночи Современности с ее ужасами, фашизмом и коммунизмом. Она окончилась. Вместе с Современностью, Прогрессом, Светлым Будущим. Наступают рассвет и хмурое утро какой-то иной эпохи.