В потоке

интернет — это не рай, а скорее ад или, если угодно, рай и ад одновременно. Жан-Поль Сартр заметил, что ад — это другие, то есть жизнь под чужими взглядами. По его утверждению, взгляд другого объективирует нас и тем самым лишает возможности изменить то, что определяет нашу субъективность.

Традиционное искусство создавало объекты искусства. Современное искусство создает информацию о событиях искусства.

Абсолютный успех невозможен, но это касается и абсолютной неудачи

Возвращение к эстетическому созерцанию того же самого образа означает не только возвращение к тому же объекту, но и возвращение к тому же контексту созерцания: сегодня мы особенно остро осознаем зависимость произведения искусства от его контекста.

почему некоторые вещи обладают привилегированным статусом, почему общество заботится о них, тратит деньги на их хранение и реставрацию, тогда как другие вещи предоставлены разрушительной власти времени и никого не беспокоит их возможные разрушение и утрата?

аким образом, со времен Великой французской революции искусство понималось как дефункционализированный и выставленный для публики труп прошлой реальности. Это понимание искусства определяет постреволюционные художественные стратегии вплоть до наших дней. В контексте искусства эстетизировать вещи настоящего — значит вскрыть их дисфункциональность, абсурдность, бесполезность — всё, что делает их непригодными, неэффективными, устарелыми. Эстетизировать настоящее означaeт превратить его в мертвое прошлое. Другими словами, художественная эстетизация противоположна эстетизации средствами дизайна. Цель дизайна — эстетически усовершенствовать статус-кво, сделать его более привлекательным.

Традиционное искусство создавало объекты искусства. Современное искусство создает информацию о событиях искусства.

Я бы предположил, что художники наших дней нуждаются в теории, чтобы объяснить, что они делают, — объяснить не публике, а самим себе

Как сказал Теодор Адорно, целостность — это фикция, а в фикции нет подлинной жизни [10].

Поэтому художники-модернисты всегда говорили: не смотрите на меня, смотрите на то, что я делаю, — это и есть мое подлинное «я».