Армен

От беспричинной радости сердце у Армена дрогнуло, и он стал мурлыкать себе под нос какой-то мотив. Жизнь была упоительно-прекрасна, дорога была упоительно-прекрасна, но самым упоительным и прекрасным было его, Армена, присутствие в этом мире…

Я ощутил себя вне истории, для которой, по сути, неважно: правдива она или сфальсифицирована – нет иного смысла и цели, кроме власти, и она подобно удушливому дыму от горящей соломы дурманит и оболванивает многие поколения.

А вот власти не было. Ее существование Армен впервые остро почувствовал лишь здесь, на чужбине, и испытал такое потрясение, которое надолго повергло его в состояние панического страха. Армена пугало то, что власть безлика, у нее есть лишь бесчисленные маски, которые носят такие же люди, как и он, но эти люди могут решать судьбы своих собратьев. Власть могла позволить ему существовать, а могла и не позволить. И это было похоже на непрекращающееся внутреннее кровотечение…