Любовь и пустота

говечности честная старость, и не числом лет измеряется: мудрость есть седина для людей, и беспорочная жизнь — возраст старости) (Прем. 4: 8–9).

Простите мне этот сарказм, но жизнь слишком сложна, пугающе сложна, и людям свойственно ее упрощать, воздвигая любимых идолов любви, дружбы, понимания, честности, справедливости. Но идолы на то и идолы, чтобы требовать крови.

А ведь человек, говорящий: «Любви нет», просто перефразирует известное: «Бога нет», ибо Бог есть любовь

В те времена и мгновения, когда я люто ненавижу или пугающе безразличен к людям, внутренне я осознаю всю правоту слов апостола Иоанна: не любящий брата пребывает в смерти (1

Однако человек себе не судья. Подумать только, любимое развлечение христианина — люто и неистово вгрызаться в свою совесть, немилосердно препарировать себя и казнить — все это есть, в сущности, незаконное и бессмысленное занятие. Ибо, если бы мы судили самих себя, — пишет апостол, — то не были бы судимы (1 Кор 11: 31).

Мы же часто больше заняты именно сведением бухгалтерии наших добрых дел и поступков и своих ближних используем, как это ни грубо звучит, именно используем для зарабатывания Царствия Небесного.

И спрашиваешь: не напрасно ли я тружусь, не пустые ли это траты сил и добра в бессмысленных попытках научиться любить ближнего? Люди просто устают делать добро. И в этом — пугающая странность. Потому что — как можно устать от добра? Разве доброделание не должно приносить радость и успокоение? Откуда тогда это мертвящее уныние?

апостол Павел: делая добро, да не унываем, ибо в свое время пожнем, если не ослабеем (Гал. 6: 9), или: братия, не унывайте, делая добро (2 Фес. 3: 13).

Уныние — обычная сладострастная отрава, реальная и изнуряющая человека страсть, с известным набором мук и томлений.

недоумением читает у преподобного Иоанна Лествичника о том, что в сердце каждого человека живут семена всех, абсолютно всех грехов и порок — в сердце каждого, подчеркиваю, каждого человека, а значит, и в моем.

— Что же получается — и Гитлер во мне гнездится и Сталин скрывается?

— Непременно!

— И Джек-потрошитель, и вот этот ужасный…

— Обязательно!

— Но как же, позвольте, я ведь приличный человек…

— Поститься пробовали?