Мудрая кровь

шляпа словно окостенела от ярости

с Иисусом, спрятанным в голове, точно

свирепую черную шляпу

Истрод заполнил его мысли, вылился из головы, захватив пространство пустых полей, темнеющих вокруг поезда.

Носила такие коричневые очки, а волосенки редкие, точно ей плеснули говяжьей подливкой на череп.

Если Иисус искупил ваши грехи, какая вам разница? Вы ведь для этого и пальцем не пошевелили. Что вам за дело, если и были там три креста, а Он был распят на среднем — ведь для вас и для меня Его крест значит не больше, чем два остальных.

сейчас не стоило безрассудно рисковать смыслом вещей

жили на свете мужчина и женщина: они убили маленького ребенка. Это был ее ребенок, но он был урод, и женщина его не любила. Но у ребенка был Иисус, а у нее — только красота и мужчина, с которым она жила во грехе. Она прогнала ребенка, но тот вернулся, она снова его прогнала, но он снова вернулся, всякий раз он возвращался к ней и к мужчине, с которым она жила во грехе. Тогда они задушили его шелковым чулком и повесили в печной трубе. Но и после этого он не давал ей покоя. Куда б она ни смотрела — везде был ребенок. Стоило ей лечь с этим мужчиной, как она видела ребенка. Он смотрел на них из трубы и светился сквозь кирпичи среди ночи.

Слушай, сынок. От Иисуса все равно никуда не денешься. Иисус — это факт.

Если я и грешен, то погряз в грехе еще до того, как согрешил. Во мне ничего не изменилось. — Он пытался освободиться от пальцев слепого, но тот вцепился мертвой хваткой. — Я не верю в грех