Unknown

Он повернулся, ощутив на себе то самое покалывание, которое сопровождало его на протяжении многих месяцев, не давая шагнуть из Астрономической башни вниз. Грейнджер стояла у выхода, так смешно наклонив голову вправо, как делал он, и смотрела на него испытующим взглядом карамельных глаз, в которых таился... вопрос? Между ними проходили люди, и если бы он знал, то, наверное, точно съязвил бы что-то насчет заезженной сцены из маггловского фильма, но Малфой не знал и поэтому лишь усмехнулся, подмигнув ей, и пошел за Блейзом, зная, что впервые уходит, не оставляя ее.

Он поднял уголок губ, упиваясь шоком Волдеморта, который, кажется, даже в самых ужасных кошмарах не ожидал такого поворота.

— Ты очень недооцениваешь любовь, Реддл, — выплюнул Драко ему в лицо.

Он тоже мог. Постарайтесь убраться оттуда, как только это станет возможным. Это как раз тот случай. Но, обернувшись через плечо, он был уверен — она там. Грейнджер ни за что бы не осталась отсиживаться в безопасном месте, пока кто-то дерется. Поэтому она точно была там — среди запаха жженой плоти, крови, мертвых тел и смертельных заклинаний. И он не мог просто уйти. Придуши его Салазар прямо на этом месте, но Драко не мог.

— Мне нужно идти, — сказал Драко, разворачиваясь.

Но не успел сделать и шагу к двери, когда почувствовал, удар в грудь и руки, которые обвили его за шею. Гермиона знала, что делает это еще более болезненным, но не могла иначе. Когда это случилось, что мысль о жизни без этой кривой ухмылки, двусмысленных шуточек и совершенных серых глаз превращала все вокруг в натуральное пекло? Когда она поняла, что не вынесет всего без него? Гермиона ощутила, как он на секунду прижал ее к себе, зарываясь носом в волосы. Черт, это было так сильно похоже на прощание. Им нужно было расходиться. Задерживаться нельзя, но руки девушки будто взбунтовались против нее, никак не желая его отпускать.

— Я люблю тебя, — горячие слова вырвались полушепотом из ее рта, сжигая к чертям эту хижину и их вместе с ней.

Я люблю тебя. Ему хотелось усмехнуться, накручивая один из ее локонов, так вкусно пахнущий кофейно-кремовым ароматом. Тебе не за что любить меня, Грейнджер. Это невозможно, нерационально. Мы с тобой — Слизерин и Гриффиндор, заучка и мудак, девочка, которая борется за справедливость и Пожиратель смерти. Неужели не видно, что у нас нет ни единого шанса?

Я люблю тебя. Когда она произнесла это, все вокруг остановилось. Нет, в прямом смысле. Такое чувство, будто даже его организм взял паузу, чтобы вникнуть в произошедшее. Словно эти слова были чем-то ядовитым, проникающим под кожу сквозь поры, на что телу нужен был титанической рывок, чтобы пережить эту инфекцию. Он почти погиб за эти несколько секунд, пока она обнимала его, роняя слезы на пальто. Я совсем не стою этих слез, глупая.

Эти... чувства, которые никогда не должны были родиться, не смели произойти, глумились над ним, смеясь, как дети, которые смогли сделать пакость, вопреки надзору взрослых. «Смотри, ты так сильно убегал от нас, а мы вот где, и ты — такой большой и сильный — абсолютно бессилен перед какими-то карими глазами, которые въедаются в кожу и остаются там навсегда», — кричали они. Ему казалось, что если бы его тело взяли на исследование после смерти, там точно бы остались ее частицы, потому что в нем было ее слишком много, чтобы не остаться осадком где-то внутри.

— Ты же знаешь, что это единственный выход, Грейнджер, — произнес он, с трудом переводя на нее взгляд.

— Ты... ты не можешь этого делать. Это самоубийство, — слезы катились по щекам Гермионы, забегая за шиворот рубашки, но ей было плевать.

Они улыбнулись, подтрунивая друг друга и, стоя сзади, Гермиона поняла, что впервые видит его таким. В непринужденной обстановке. Улыбающимся. Ей всегда казалось, что ученики Слизерина то и делают, что собираются вместе для новых коварных планов или вечеринок, которые, по слухам, заканчивались крайним непотребством. Но сейчас, сидя в гостиной, эти два парня мало чем отличались от гриффиндорцев. И какая-то совершенно глупая ревность сжала ей горло: он никогда не вел себя так с ней. Легко и свободно.

— Здесь стало на порядок уютнее, в сравнении с прошлым разом, — произнес Блейз, проходя внутрь. — Уверен, что это как-то связано с отсутствием колюще-режущих предметов в руках Грейнджер.

— Здравствуй, Забини, — натянуто произнесла Гермиона, смотря на Драко.

— Все эти заживляющие зелья — это хорошо, но главная проблема не в этом... — протянул Драко, раздумывая.

— А в чем? — спросила она, опасаясь ответа.

— Жди здесь, — сказал он, поднимаясь и проверяя палочку в кармане.

Гермиона положила ноги на диван, не спрашивая, несмотря на жгучее любопытство, потому что знала, что Драко все равно не ответит. Дойдя до портрета, он вдруг кинул через плечо:

— И оденься, — Гермиона подняла брови в недоумении. — У нас будут гости.

— Грейнджер, ты забыла руну заклинания Инсендио? — спросил Малфой, бросая холодную мантию на спинку дивана.

Она подняла брови, кажется, только сейчас замечая его.

— Почему тогда у нас в гостиной холодно, как в пещере? — сказал он, зажигая огонь, и осекся.

У нас в гостиной. Черт возьми.