Жуть

Обычное северное утро 18 сентября началось с того, что свет начал пропадать. В 8:30 утра облака приняли красно-бурый оттенок, стало темнеть. Освещение резко изменилось: по описанию Андреева, все выглядело как при взгляде через темный светофильтр. Бурые тона облаков усилились. Наступили сумерки.

любой страх — это в первую очередь страх неизвестности.

Вскоре после возвращения Игнатьевой в деревне начались случаи нервных болезней.

18 сентября 1938 года в Хальмер-Седэ в командировке находился советский биолог Владимир Николаевич Андреев. Он занимался исследованием оленьих пастбищ и растительности, которой питаются олени. Но в тот день ему довелось наблюдать — и задокументировать — явление, не связанное с рогатыми животными.

Обычное северное утро 18 сентября началось с того, что свет начал пропадать. В 8:30 утра облака приняли красно-бурый оттенок, стало темнеть. Освещение резко изменилось: по описанию Андреева, все выглядело как при взгляде через темный светофильтр. Бурые тона облаков усилились. Наступили сумерки. Внезапная темнота привлекла внимание всех жителей Хальмер-Седэ — они были взбудоражены и напуганы. В помещениях начали зажигать огни. Наконец, стало совсем черно — как ночью.

У вас когда-нибудь внезапно выключался вечером свет дома? Резко наступающая полная темнота дезориентирует — мы полагаемся на свет внутри наших жилищ как на опору, что-то, в чем можно быть уверенным. Теперь представьте, что свет вот так, как по щелчку, исчез днем на улице. Вы окружены густой тьмой. Ориентироваться получается только по звуку. Думаю, легко предположить, что жителей Хальмер-Седэ объял страх. Тем более учитывая, что о чем-то подобном говорили ненецкие сказания.

Владимир Андреев следил за происходящим из наблюдательного пункта: площадки метеорологической станции. «К 10 часам 30 минутам, — писал он, — небо и земля не отличались друг от друга по освещению и окраске: все казалось однородным, черным, абсолютно лишенным света». Удивительно похоже на описание действий подземного бога Нга, стирающего границу между небом и землей.

И только редкие голоса отвечают еще и так: а может, не стоит трогать священные места не из страха, а из уважения?

В империях жителям часто бывает трудно уважать и с подобающим почтением относиться к другим, незнакомым им культурам. Империя лишает уникальности: она считает, что есть один правильный язык, один главный народ, одна религия.

Но истории про керемети не зря окутаны мистикой и опасностью, и не зря еще недавно родители предупреждали (а возможно, и до сих пор предупреждают) своих детей, чтобы они не приближались к этим местам, — считается, что кереметь может и отомстить.

Говорят, что роща до сих пор цела.

Эти обряды нередко трактуются как способ утихомирить стихийную силу, способную приносить зло и несчастья, а может, и вообще как способ общения с предками — хотя в самых древних языческих религиях злые духи и мертвые предки нередко смешивались в единое целое.

Кереметь — это вселенная в миниатюре.