Русский роман

Ури, по словам дедушки, был похож на Эфраима, только более нежный и мечтательный. Он походил на него линиями худого, жилистого тела, впалыми щеками и красотой, которая захватывает дыхание. Дедушка, бывало, смотрел на внука, словно бы мысленно поворачивал его перед собой, как если бы то был пропавший Эфраим, застывший в янтарной капле. «Дети. Ниточка жемчужин. Длинные ожерелья семени», —

«Увы, дети мои. Ваши родители могут рассказать вам о больших походах, но мои силы уже не те, что раньше. Пройти туда и обратно я уже не смогу. Мы сможем дойти только до ручья Кишон[128] и древнего Бейт-Шеарима»

В молодости он, бывало, забирался со своими учениками даже на Голаны и в Хуран, и эти экспедиции порой затягивались на целых три недели. Они сушили цветы, ловили насекомых, ели и спали в мошавах, в кибуцах и в тех арабских деревнях, которые им рекомендовал Рылов.

У них в мозгу всего пять процентов объема пригодно для мысли. Но зато эти пять процентов непрерывно работают в одном направлении, не то что у каких-нибудь изощренных умников, у которых весь их деятельный разум улетучивается в пространство

«Чародейство и фокусы — постыдное занятие, — заключил Пинес. — Нынче здесь, завтра там. Обман, бродяжничество и непроизводительный труд».

Каждый знает, что любую работу легче прервать, чем перестать вдруг мочиться, если уж начал.

Фейга была одета как все еврейские рабочие в Галилее — белая рубашка и красные арабские ботинки.

Восходящее солнце, то самое солнце Страны Израиля, которое в четверть шестого утра уже хотело изжарить живьем дедушку и его брата, сдергивало с полей пеленки тумана, скатывая их в толстое белое покрывало, кипевшее и таявшее от жары.

«Сначала нарежь лук и слегка посоли его, потом помидоры и тоже слегка посоли. Зеленые перцы и огурцы — в самом конце. Перемешай хорошенько, добавь немного черного перца, лимона и масла, снова перемешай и дай ему чуть подышать».
Два года подряд, сказал Эфраим, он мечтал об этом салате, который «не умеют готовить нигде в мире».

арабский шершень, корневая тля и гадюка — враги они нам вовеки