bookmate game

Человек–люди–культура. Starter Kit

Арт-Овраг
9Boeken63Volgers
Кураторы и организаторы фестиваля «Арт-Овраг 2017» выбирают книги, которые помогут разобраться в урбанистике, культурологии, субкультурах, архитектуре, дизайне, социальном предпринимательстве, театре, музыке. На этой полке — выбор Кати Крыловой, куратора выставки о воде «Можно из-под крана?!»
    Арт-Оврагvoegde een boek toe aan de boekenplankЧеловек–люди–культура. Starter Kit2 jaar geleden
    Арт-Оврагvoegde een boek toe aan de boekenplankЧеловек–люди–культура. Starter Kit7 jaar geleden
    «Мой страх смерти больше твоего и встает чаще»: колючее эссе Джулиана Барнса «Нечего бояться», книжка с крылатым скелетом – это высокоградусная настойка трезвости. Барнс объясняет, что время оптимистической трагедии прошло. Формула «жестоко страдал, но попал в рай» больше не работает. Время такое – истощенная вера соседствует с бодрым неверием. В этом контексте разговоры о смерти равняются разговорам о бессмысленности жизни – то есть становятся некомфортными и неприличными. Шостакович знал, что делать искусство из смерти и о смерти «все равно, что утирать нос рукавом». И однажды вытер –написав четырнадцатую симфонию. По ходу чтения вспоминается бесстыжий проект The Darwin Awards – хроники глупых смертей (это они увековечили истории пьяных дровосеков, жертв «слабо?», невезучих заклинателей змей и неосторожных паркурщиков). Итак, когда нет веры древних и мужества древних, остается смех, но смеяться над смертью сегодня неприлично. В наше время перестали говорить о смерти и заговорили о бессмертии (читая Барнса, понимаешь, почему в культурном пространстве развелось так много вампиров). Современные исследования подтвердили – вид на кладбище из окна квартиры способствует долголетию. Философия Барнса, альтернативная той мудрости, что принято скрывать в «непостижимых умствованиях и недосягаемой утонченности», говорит о смерти легко: люди просто не соответствуют грандиозной идее вечной жизни, некоторых от бессмертия и вовсе тошнит – как от искусства (таков синдром Стендаля – последствия столкновения обывателя с концентрированной красотой. Описан в 1979 флорентийским психиатром на примере сотни болезненных туристических контактов с местными сокровищами искусства). Что же делать? Только стильно умереть. Но и тут Барнс разочаровывает – у тех, кто больше всего боялся смерти, красиво умереть не получилось. Даже знаменитости не застрахованы от встречи с малограмотным гравировщиком, который вместо Ford Madox Ford высечет Ford Mad Oxford. Вот и Тулуз-Лотрек умер со словами «Старый ты мудак!», потому что в последние минуты отец не с ним прощался, а ловил в палате мух. Обнадеживает только одно – мозг хоть и приобретает кремовый оттенок и теряет по 2% веса каждые десять лет после пятидесяти, способен к высшей интеллектуальной деятельности до самого конца.
    Арт-Оврагvoegde een boek toe aan de boekenplankЧеловек–люди–культура. Starter Kit7 jaar geleden
    В каждом правильном детстве были такие заношенные слова: «А если бы другие с девятого этажа стали прыгать, ты бы тоже прыгнул?». Мамы интуитивно знали, где поставить акценты. В 60-е, в поисках причин, побудивших обычных людей совершать преступления против человечности и другие подлые поступки, Милгрэм и его коллеги по Йельскому университету провели серию социально-психологических экспериментов. Результат напугал даже циников: по просьбе авторитета (руководителя университетской лаборатории) 65% американцев наказывали невинных людей разрядами электрического тока, увеличивая мощность с 15 до 450 вольт. Не больше 5 человек из 40 в каждой выборке тормозили на 300. В Европе, Южной Африке и Австралии готовность подчиняться оказалась еще выше, а в Мюнхене достигла 85%. Въедливый авторский анализ позволяет понять, почему сегодня симпатичные бренд-менеджеры элитного алкоголя и дешевых сигарет спокойно относятся к заданию предельно омолодить ЦА. Готовность подчиняться ценностям социальной организации — результат эволюции. Тысячелетиями субординация и смирение были лучшими стратегиями выживания. Школьная, университетская и корпоративная иерархии активируют древний ген повиновения, продолжая дисциплинировать современного человека. Десятилетиями. Изменяя сценарий эксперимента, чтобы оценить разные факторы, Милгрэм доказал: даже интеллигентные и добродушные люди, действуя в рамках иерархической структуры, не склонны к нравственной критике требований начальства. Разделение труда отключило интерес к полной картине происходящего, а следом и чувство ответственности за свой «вклад». Вооружившись выводами Стенли Милгрэма, можно, наконец, вникнуть во все нюансы проблемы рабского подчинения, развернутой в пасмурной кинотетралогии Александра Сокурова. Не менее важное достижение исследования — компрометация мифа о скрытом садисте: только один участник эксперимента наслаждался страданиями жертвы. Другие испытали капитальный стресс — следствие резкого конфликта личных ценностей и ситуационных факторов: исполнители стремились свернуть эксперимент, но чувство неловкости и давление обязательств, добровольно принятых на себя во имя науки, были сильнее совести. Прекрасная книга Милгрэма объясняет, в каких ситуациях верность долгу, дисциплина и самопожертвование могут принести вред. Фрагменты интервью помогают понять, почему в воображении все мы герои, а на деле никак не можем соотнести свои ценности с контекстом и поступить гуманно. в качестве бонуса доктор собрал список «цементирующих» насилие факторов и посоветовал развивать профилактическую привычку к личной ответственности. Эксперимент обнаружил важную деталь— самые «непослушные» (и по факту человечные) участники винили в происходящем себя, а не соседа. Очень рекомендую. Еще лучше – читать вслед за фильмом «Экспериментатор» (2015).
  • Стэнли Милгрэм
    Подчинение авторитету. Научный взгляд на власть и мораль
  • Арт-Оврагvoegde een boek toe aan de boekenplankЧеловек–люди–культура. Starter Kit7 jaar geleden
    «Я ни за что не променяю мою яичницу с ветчиной на меню, в котором тьма опечаток». Я не набоков – могу мириться с опечатками и навязчивой печатной машинкой (вместо пишущей) ради ценных фактов, цитат и других безумных деталей для какого-то своего умозрительного пазла, астрономического и далеко незавершенного. Таких элементов неожиданно много в очередном издании книги Мейсона Карри ‘Daily rituals. How artists work’ – авторское название вполне соответствует тексту, в отличие от продающего русского – «Режим гения: распорядок дня великих людей». И это важно – Карри пишет не только о пыльных гениях вроде Эйнштейна, Моцарта и Теслы, но и менее редких, но однозначно талантливых и неординарных людях, вроде Бакминистера Фуллера. В списке из 161 имени немало взрослых современников, заставших интернет, – например, Дэвид Линч, Том Стоппард, Харуки Мураками, Марина Абрамович и Герхард Рихтер. Самый приятный вывод исследования – «чтобы быть продуктивным, не обязательно очень много работать…». С Сартром были согласны Рахманинов, Стравинский, Дарвин, Манн, Миллер и даже Гёте – уделяли творчеству от 2 до 4 часов в день, сразу после сна. Остальное время тратили на повседневную рутину (в том числе письма и чтение). К концу жизни Генри Миллер подытожил – «все написанное вечером никуда не годится». Второе – подавляющее большинство лучших людей поднималось с кровати между 4 и 7 утра, чтобы в полном уединении и тишине кабинета, лесной хижины или стеклянной будки на крыше (Гюго) работать до полудня. Многие доплачивали слугам за безжалостную назойливость в попытках разбудить их тела-кочерыжки. Такое решение – результат многолетних наблюдений за состоянием своего сознания: изобретательность, блеск и остроумие даже у сов проявляляются по утрам. Меньшинство – ранимые и неровные, как Кафка или Пруст, и/или же богемные, как Пикассо и Фицджеральд, – писали по ночам. очевидно, оба режима – «дисциплинированного протестанта» и «распущенного европейца» способны принести великие плоды. Главный секрет – регулярность и интенсивность, автоматическая привычка создавать, не ожидая вдохновения. Третье – нельзя сказать, что у гениев прошлого было больше времени в отсутствие интернета и телека – Моцарта и Стравинского постоянно звали на обеды, переходящие в ужины, а Эйнштейну и Канту приходилось преподавать. Биограф Гюго Грэм Робб сформулировал тогдашнюю идею социального долга: «в ту пору выдающимся людям полагалось иметь приемные часы, словно они были общественными заведениями». Не имея возможности проверить фейсбук, гении прошлого много курили. Иногда непрерывно. Четвертое – последствия сидячего образа жизни нашим гениям угрожали не меньше. Возможно поэтому многие предпочитали творить, читать, думать, лёжа на диване или стоя – за любимой старинной конторкой, как Хэмингуэй, или разложив листы на поверхности холодильника – так работал двухметровый Томас Вулф. Но это все общие выводы, самое прекрасное – представленная в книге коллекция частных странностей: Набоков любил охотиться на бабочек на склонах Альп, иногда пробегая 25 километров, Патрисия Хайсмит (автор «Талантливого мистера Рипли») больше кошек любила улиток и перевозила своих питомцев во Францию контрабандой – в лифчике, чтобы обойти запрет на ввоз, Томас Гоббс перед сном, уже в кровати, распевал эстрадные песенки и был уверен, что именно это упражнение помогло ему дожить до 91, а Тесла маниакально вычислял объем каждого блюда, поданного ему в любимом ресторане гостиницы Валдорф Астория, иначе не мог притронуться к еде. Удовольствие.
    Арт-Оврагvoegde een boek toe aan de boekenplankЧеловек–люди–культура. Starter Kit7 jaar geleden
    Одна из тех книг, которые не стоит откладывать на завтра. Одиночество как образ жизни вдруг перестало быть маргинальной субкультурой. Массовое решение жить в одиночку активно меняет социальную ткань западных мегаполисов: в центре обустраиваются квартиры–студии, городские окраины зарастают компактными таунхаусами (1 человек + животное), развивается новая ресторанная дисциплина – места со столиками на одного, в богемных районах, где цветет культ индивидуальности, повышается концентрация баров и галерей, а старые отели трансформируются в дома-коммуны для young adults. Текстов о тенденции solitude за рубежом уже много, но исследование Кляйненберга – единственное из переведенных на русский (что очень здорово). «Жизнь соло» – важная и своевременная работа: Кляйненберг не призывает бороться с одиночеством, не критикует личный выбор своих респондентов (в том числе sinks – single income, no kids), лишь представляет и объясняет факты: одинокие – новое большинство, тренд, характерный даже для развивающихся стран (вроде Китая, Индии и Бразилии). Попытки остановить эту культуру неэффективны и порой нелепы – невозможно повернуть вспять урбанизацию, рост уровня образования женщин, развитие культа творческой индивидуальности и прочие глобальные явления, побуждающие людей выбирать одиночество. «Жизнь соло» – на удивление адекватный и свободный от стереотипов междисциплинарный анализ разных аспектов одиночества на основе трехсот глубинных интервью с людьми разных возрастов и статусов, а также статистики и исследовании опыта проектов, инициированных одиночками в поддержку своих прав. Несмотря на то, что в фокусе исследования в основном американское общество, тренд одиночества сегодня характерен для любого многомиллионного города. В русском издании нет ссылки на Россию, но наша статистика демонстрирует не менее серьезный рост одиноких. Знакомство с культурой ограниченной ответственности, которую провоцирует плотная городская среда, идеей второй юности, феноменом константно-частичного внимания, вызванного глубоким погружением в социальную жизнь онлайн, точно не будет лишним. Читая, интересно представлять себе резкий разворот в сторону одиноких рекламы, развлечений, туризма, искусства, производства бытовых товаров и других сфер в самом ближайшем будущем. Несмотря на слегка неаккуратный перевод, книга Кляйненберга помогает понять множество важных инсайтов. Leave me alone – оказывается, даже пожилые люди предпочитают жить одни, если хватает денег. Как-то щекотно осознавать, что столько людей живут на Земле отдельно друг от друга. Вот почему причины, последствия, преимущества и недостатки такого положения дел очень важно изучить объективно, оставив за скобками инерционный негативный контекст. Как минимум, опыт Стокгольма, столицы одиночек, показывает, что время, проведенное наедине с собой, позволяет сохранить энергию, нагулять аппетит социального общения (такая профилактика в итоге оздоравливает жизнь коллектива). Все, кто жил в коммуналке советского типа, где соседей не выбирают, сразу поймет, о чем речь. Кляйненберг вовремя объясняет – только от трезвого отношения к тренду одиночества зависит, к чему он приведет. а вариантов масса: от тотальной изоляции до беспрецедентного всплеска культурной жизни
    Арт-Оврагvoegde een boek toe aan de boekenplankЧеловек–люди–культура. Starter Kit7 jaar geleden
    Очень важный текст для тех, кто всерьез задумывается о феномене толерантности и её современной липкой ипостаси. Норберт Больц объясняет, почему опасна мания равенства, когда закончится зависть, по какому критерию общество делится на два лагеря и почему выгодно уважать талант. «Почти всё для почти всех как бы становится лучше. Но это не так, параллельно с этим усиливается поляризация общества. Бедным становится лучше, но по отношению к богатым они беднеют. Сравнение делает людей несчастными. В мании равенства кроется величайшая опасность современной демократии, а именно готовность скорее согласиться на равенство в рабстве, чем неравенство в свободе. Культура может быть представлена только как система различий, а гуманность – только как дифференциация».
    Арт-Оврагvoegde een boek toe aan de boekenplankЧеловек–люди–культура. Starter Kit7 jaar geleden
    С одной стороны, — 1300 страниц, с другой, — одна из самых нескромных, искренних и пронзительных книг, которые мне посчастливилось встретить. Прежде всего, это 20-летняя рефлексия о душе и жизни в 1913, книга, не завершенная в разгар Второй мировой. Одна цитата, все скажет за меня: «Такой социально навязчивой идеей давно стало подобие сверхамериканского города, где все спешат или стоят на месте с секундомером в руке. воздух и земля образуют муравьиную постройку, пронизанную этажами транспортных магистралей. надземные поезда, наземные поезда, подземные поезда, люди, пересылаемые, как почта, по трубам, цепи автомобилей мчатся горизонтально, скоростные лифты вертикально перекачивают человеческую массу с одного уровня движения на другой; в узловых точках люди перескакивают с одного средства передвижения на другое, всасываются и подхватываются, без раздумья, их ритмом, который между двумя разражающимися громом скоростями делает паузу, маленькую пропасть в двадцать секунд, торопливо обмениваются несколькими словами в интервалах этого всеобщего ритма. вопросы и ответы пригнаны друг к другу, как детали машин, у каждого человека есть строго определенные задачи, профессии собраны в группы по определенным местам, едят на ходу, развлечения собраны в других частях города, и опять же в каких-то других стоят башни, где находишь жену, семью, граммофон и душу».
    Арт-Оврагvoegde een boek toe aan de boekenplankЧеловек–люди–культура. Starter Kit7 jaar geleden
    Антиутопия Филипа Дика о предполагаемой победе фашизма. Вопрос «Каким стал бы мир, если бы нацисты выиграли вторую мировую?» время от времени звучит до сих пор. В романе Дика Германия и Япония делят мировое господство, Вашингтон уничтожен атомной бомбой, славяне зарезервированы где-то в степях Монголии и могут заниматься лишь скотоводством и охотой, а негроидная раса на африканском континенте уничтожена вовсе. Сталин казнен в 1949, а Гитлер медленно умирает от мозгового сифилиса, как когда-то Ленин. Немцы осваивают космос, а Япония оказывается технологически отсталой (горизонтальная экспансия — оккупация Калифорнии – и строительство водородной бомбы для защиты шаткого альянса с Рейхом абсорбируют все ресурсы империи). Пока «Люфтганза» строит пластмассовые пассажирские ракеты, японцы занимаются коллекционированием довоенного американского масскульта и курят папиросы с марихуаной марки «Страна улыбок». Внешнее благополучие Германии успешно маскирует источник будущего упадка: чистокровные арийцы страдают от кровосмешения – генетические дефекты проявляются уже в поколении 60-х, но лишь устраняются физически. О потенциальном оздоровлении генофонда за счет представителей других рас не может быть и речи – вид на жительство в нацистском штате Нью-Йорк можно получить лишь по итогам расовой аттестации – контрольных замеров черепа и вычисления пропорций тела, проверки соответствия цвета глаз, волос и кожи арийской нормативной вилке. Душный быт альтернативного Сан-Франциско в романе Дика наполнен множеством любопытных деталей, сформировавшихся на стыке противоположно заряженных культур за 15 лет оккупации. Поддерживать волю к жизни калифорнийцам помогает философия айкидо и мудрость «книги перемен». Спасти мир от ядерной катастрофы по классической формуле антиутопий может только герой-дивергент. Слегка неожиданно для 1962 таким агентом становится женщина. Её альтруистические поступки, незаметные в масштабах прогрессирующего зла, гармонизируют Вселенную. Автор романа называет способ ее мышления «неестественным» – обладательница unnatural mind не выбирает сторон, но и не сохраняет нейтралитета. В новых ситуациях Джулиана часто действует нерационально, доверяя своей интуиции, тонко настроенной на гуманистические ценности (будто бы одинаково согревающие космос во всех параллельных мирах).
    Арт-Оврагvoegde een boek toe aan de boekenplankЧеловек–люди–культура. Starter Kit7 jaar geleden
    Непревзойденная в своем отрезвляющем потенциале книга Георга фон Вальвица «Мистер Смит и рай земной» — не просто ликбез по экономике. Это прикладная философия для каждого из нас, в том числе тех, кто размышляет над феноменом интеллигенции и сопутствующими симптомами — аллергией на триколор, хронической неспособностью к практическим действиям, менталитетом саранчи, бычке и его пожизненном крючке.
fb2epub
Sleep je bestanden hiernaartoe (maximaal 5 per keer)